Элина Войцеховская
СЕКРЕТ ТАВРОМАХИИ
* * * Вот она идет творить миры, Ни в одном тебе не будет места. Ночь тиха. Безжалостна Целеста. Капитолий замер до поры. Приманили южную, гляди – Силуэт ее в тени акаций. Смуглый колер Рима впереди И другие беды эвокаций. Ревностью охвачена всерьез, Вечность сокрушит по-карфагенски. Видишь, ближе, подле белых роз, Силуэт воинственный, неженский. Что ж, молись, прибегни к ворожбе, Вакха называя Дионисом. Торопись! Она идет к тебе, И в руках ее букет нарциссов. Созидая, будет разрушать. Хаос – верный путь к воротам рая. Возопи, что сил: Помилуй, мать! Может, пощадит, легко, играя. Поздно. Тщетно. Знаем я и ты. Мне ли, темной, не бояться Рока? Будешь ты нигде бродить без срока И срезать увядшие цветы. 8 октября 2003 * * * Это случается на изломе здравого смысла, Ветер несет забытье. Пока не вычеркнут ты, не выслан, Царствуй, мешая питье Тоненькой веткой ничейного дуба, Празднуй стиранье времен. У эпохи всегда на поверку грубый, Весьма неприятный фон. Глупо и скучно присматриваться к вещам, Ускользают тенью реки. Знай: вопреки всему все будет, как хочется нам. Знай: вопреки. 28.07.2003 * * * Вечерний рассвет – вот вам вздох о кострах, разгоравшихся долго И долго потом освещавших резной горизонт. Как этих божков, нелюбимых, из стадного долга, Вином ублажали, елеем, мне трудно припомнить сквозь сон. Их трое, наследных божков, нескладных родительских пугал, Жрецам нашептали о крови, но пахло вином от огня. И двое скучающий взор не сводили с алтарного круга, А третий, лишь третий сурово глядел на меня. Мой крошечный идол, смешной истукан с аметистовым глазом, С оскаленным ртом, в ожерелье из душной травы. Что медлишь ты, идол? Мне тягостны эти проказы. Срывай же венец с непокорной моей головы! 25 октября 2003 * * * Я сторож брату своему, Пока он не рожден, Пока, послушная ему, Не рвется цепь времен, Пока его жестокий свет Меня не ослепил, Пока его почти и нет, Пока он не убил... А мать безвольна и грустна. То стонет. То поет. Сидит зачем-то у окна И ждет. Все время ждет. Но вот последний тяжкий стон, И крик – сильней стократ. Я слаб. Безволен. Изможден. Я мертв. Родился брат. 2003 * * * С пределов царских торопливое зерно Низринулось к земному саду/аду. Тебе есть место. Что тебе оно? Есть сеятель. Тебя толкнули. Падай. Ты было лишь одним из многих, из Отборных, одинаковых, весенних. Ты станешь тленом. Спутав верх и низ, Вернешься в царство. Царство вечной тени. Предназначенье ускользает вспять. Движенье есть. Движенья нет в помине. Горячий плуг давно устал пахать. Зерно упало. Почва стонет, стынет. 30 августа 2003 * * * Не лирику дремучую в сиреневом строю, Не радугу над кручею – огонь и рок пою. Пою бесплотность яркую, бессмысленность побед, Божественной помаркою отчеркнутое «нет», Забавные возможности, печальные балы, Закон неосторожности, из траурной золы Проглядывавший истинный, чистейший бриллиант, Один, не мной увиденный, открытый фолиант... О ямбе и пиррихии спою вам лучше всех. О скромные, о тихие, о средние, о смех! А вы все беспардоннее про зелень да про синь. Смеюсь в лицо иронии: изыди! Скройся! Сгинь! 1 сентября 2003 * * * В равных пропорциях хочется счастья и смерти. Впрочем, смерти больше и чаще. На дороге, в стакане, в патроне, в конверте – Тот, кто ищет, обрящет. Смерть любая сродни суициду – От щедрот от моих – сто пудов индульгенций. Сквозь июльские иды, сквозь сентябрьские иды К стройплощадкам небесных Флоренций Мыльные пузыри пронесут переливы И взорвутся, безудержно правы, Под веселые крики, под смех нефальшивый Детей разноцветных, кудрявых. 5 сентября 2003 Трубадурское Если ваш муженек глуповат, Не грустите, сеньора, не стоит. Будет думать свое он, простое. Всякий умник вам станет, как брат, И с дружками вам хватит услад. Коль не слишком умен ваш супруг, Не спешите смеяться, сеньора. Каждый день первосортного вздора Два ушата прольются вам вдруг На головку из мужниных рук. Если суженый ваш не умен, Вам не будет ни счастья, ни горя. И с беднягой легонько повздоря, Вы дождетесь веселых времен. Он же глуп! Вы умнее, чем он! Удержите скучающий вздох И запястья смочите духами. Муж, как мир, начинен пустяками. Держишь кошку – спасайся от блох. Мир, как муж, не хорош и не плох. 5 октября 2003 * * * Было в течение долгих лет, Кажется, будет всегда: Семь дураков говорят: нет, Я говорю - да. Если о чем-то пойму: никуда, Рядом - другой ответ. Семь дураков говорят: да, Я же скажу - нет. Семеро против знают толк, Судят бойчей семькрат: Тот, кто один, - человеку волк, Кто всемером - демократ. Дальше идут, пишут закон: Было и будет так: Кто всемером - несомненно умен. Тот, кто один, - дурак. * * * Скоморох позабавил, и ладно, Напустил разноцветную тьму, Рассупонил, и было б отрадно Невпопад подчиниться ему, Перенять шутовские повадки И куплеты тянуть вразнобой. Ухмыляется, резвый и хваткий, Лицедей. Он доволен собой. Продолжает кричать и кривляться, Леденцы раздает там и тут. Экий странный – не кажется, братцы? – Этот шут? Только вправду ль он шут? Он серьезен. Но радостны люди, Кто-то пляшет, а кто и поет. Скоморох позабавил. И будет. Скоморох рассмешил. Пусть уйдет. Средоточье чудовищной силы, Как змея он снует меж людей. «Вы со мной?» - «Как иначе? Помилуй!» «Так за мной!» - возопил лицедей. «Я властитель. Не слушайтесь мрази!» Раздает там и здесь тумаки. Что же люди? А люди в экстазе: Уж страдать, так от этой руки. «Все в колонну! Построиться! Дружно!» Тяжким гулом исходит земля. Позовешь – отвечают натужно, Прерывая свое тру-ля-ля: «Не мешайте нам! Он же хороший, Просто милый беззлобный дурак.» И блестит балаган скомороший, И звенит бубенцами колпак. 9 октября 2003 * * * Отсыревают рукописи, сахар. Тревожен аромат последних роз, Прекрасен вид. Уже недолго, скоро исцелит Хромое время, полоумный знахарь, От летних слез. О паутинной зыбкости песков Твердит волна, с усердием могильным С поверхности земли смывая год. В саду еще горит свеча, еще зовет Суицидальных мотыльков Невинно-пыльных. 13 октября 2003 * * * Рассыпалось, разбилось – не вернешь. Но к счастью, к счастью – ты теперь родная. Ночь так тепла, ты мирно спишь, Даная, И льется дождь. Ты рыжая. Зовешься золотой? Ты бледная. Но как иначе в башне? Как быть с простой, пронзительной, вчерашней, Другой мечтой? Что снится кроме этого дождя? И кроме этой ночи – светлой, длинной? Среди кудрей запутались цехины. Звенят, блестя. Сегодня все сменилось, и порой Ропща, в сердцах, отыщешь виноватых. Что этот сын? – случайный, грубоватый, Пусть и герой. Ни прошлое, ни будущее не Существуют. Если что бывало, То только ночь, то только звон металла В забытом сне. 15 октября 2003 * * * Торгуем оружием. Вялотекущие войны Для вас – разоренье. Для нас – отрезвляющий труд. Не надо скупиться, бояться – воюйте спокойно. Те боги иль эти – какие-нибудь да спасут. Плывите к своим островам. Вопрошайте оракул. Копите обиды-безделки, лелейте врагов. Следите за прессой. Читайте туманные знаки От пара оврагов до парных коварных шагов. Не надо сердиться: мы только торговцы. Святые – Здесь вы: за идею, за правду, за счастье, за дом Рискуете жизнью, прекрасные и молодые. ... Не станем лукавить. Так что же, что им продаем? Все лучшее – вам, а врагам – боевые обноски, Трухлявая рухлядь и ржавый бессмысленный скрип. Воюйте и пойте. Нам песен летят отголоски О тех, кто погибнет. О тех, кто пока не погиб. 26 октября 2003 * * * Не уходит пора, не уйдет, Ни вином не прольется, ни сидром, Не скользнет между радужных нот Ледяной скороспелой клепсидры, Не растает горячим костром, Не раздуется северным ветром. Уходящее точит перо, Оживает в движеньи ответном. Так и будет всегда. Иль не так? Промелькнет и не даст оглянуться? И в раздумьях, певец и простак, Ложку меда положишь на блюдце. Смысл пронзит золотые дела. Струны-стрелы рассыплются одой. Вечность – это живая пчела, Что прилипла к поверхности меда. Песня кочевника Кочуй! Твой путь далек, далек, Ведет он в никуда. Земля уходит из-под ног. Вечерняя звезда Осветит миг, осветит суть, Осветит тайный смысл. Еще успееешь отдохнуть. До будущей зимы Пройдут века. Прекрасно ал, Прекрасно юн восток. Сейчас припомнишь, что познал, Поймешь, чего не мог. Сотрешь беспомощную вязь О нищенстве босом, О том, что дни спешат, катясь Прозрачным колесом. * * * Секрет тавромахии. Сорок безвинных врагов, Назначенных свистом бичей, пересвистом. Вино проливая из жил, из точеных рогов, - Борьба есть игра - помолчим же о чистом. Не время пахать и не время охотиться, не Тебе, лицедей, рассуждать о мечах и оралах. Я зритель с дешевой трибуны в далекой стране, Мне жалко не жертвы – разящего жала. Плыви, акробат, над багровым исходом боев. Он правильный бык, ты – исчадье мишурных событий. Я вряд ли запомню случайное имя твое. Ты хочешь не смерти, а славы и прыти. Игра завершается. Плащ выпуская из рук, Дивишься чудным отголоскам сладчайшего койне. Он жертва, упрек круглоглазый, отвергнутый друг. Ты дал ему шанс. Уходи же спокойно. 25 января 2004 * * * Мы были первыми в этом списке, но тут приключились сума, тюрьма и чума. Мама! Не было мамы. И пока мы бились в агонии, забросив это и то, боги насторожились. А нужно было в тюрьме требовать бумаги, в суме носить бумагу, в чумном бараке обернуться бумагой. Боги перепугались, подумали: мы умираем/умрем. «Перебор с инициациями, - решили боги, кто там в списке третий, второй? С тем же взглядом почти, но нечумным?» Тем временем мы разогнали чуму, взорвали тюрьму и т.д. Мы все-таки первые, богам ли не знать? Но тех, третьих, вторых, уже опьянила бумага, и больше не будет пьянить. Их будет смущать пустота. Они нам желают сумы, тюрьмы, смерти чумной на фоне пустого листа. Не понимая. Понимая. 7 марта 2004 * * * Е. Ш. Поэзия – заразная болезнь, Воскресный бред над пятничным раздором И нависанье тихого «Аз есмь» Над микрофонным полу-хором. Не-винный дух, пюпитры невпопад, Тщета и смех, клубки перечислений – На этой сцене ряд не значит лад, Но выпало стоять на сцене. Весь Рим – театр, а миру – невдомек, Имперский смысл готов прорваться словом. Урок идет невпрок. Чужой урок. Урок, звучащий снова. Снова. 12 марта 2004 * * * Здравствуй, поэт! Не божиться мне, плачь – не плачь, Тайны не видеть вокруг случайных покровов тебя/меня. Это про граммы, про светы чужих удач. Это про честь не увидеть смысла дня-огня. Сидя в норке, опишешь все щелочки, дыры в ней, Все переходы полутонов в четверть-тона. Я отменяю всех твоих мальчиков-девочек. Пусть мне слышней Голос-гипноз, мне не страшен яд змеиного сна. В дудки дуди, как умеешь. Шамань пока. Лей свою воду в песок. Как умеешь, лей. Слово не хочет звука, рука – клинка, Как замечает самый трепетный из королей. 13 марта * * * Чутьем беспросветного волка, Забывшего траурный дом, Заметишь: застряла иголка В мохнатом наряде твоем. Он не был тебе по размеру, Свисал, расходился по швам. В ушах же звучало: «За веру, За веру и меру воздам.» Бежать, не бежать – все едино. Остаться, оставить – смешно. Картина, другая картина И третье с четвертым окно – Чужое не грех не закончить. Внезапно разучишься выть, Облаешь уже не по-волчьи Портного, продевшего нить. * * * Окаймление лета дождем бессловесным. Грусть наподобие камня: режь по шаблону узоры, остальное – пыль. Ветер утих. Любое падение будет отвесным. Порождение камня – хрупкого, желтого – стиль. В последний раз выйдешь вглядеться в неясные лица, Узнаешь спешащих скрыться, уйти стороной. Вот кто царь солнечный, тайный, кто царица. Ухмыльнутся. Возможно вернутся с весной. Успеешь ли крикнуть «осанна» знаком, жестом, Будешь ли долго бродить по вечерней заре, Ждать возвращения лета изнанкой, дождем бессловесным, В мае каком-нибудь, в сентябре. * * * Кудрявы мои забавы: Елей да багряный сон, Падения, переправы, Прыжки поперек времен, Сдуванье алмазной пыли, Гляденье во все глаза, Догадки - из каждой были Есть выход на небеса, Изгнали где дух зловещий Прекрасные, что могли Искусственно старить вещи, Приписывая нули. * * * Я уже не смогу вспомнить все свои адреса, Все интерьеры, пейзажи, каждый на свой манер Мил и убог. Память растит леса Вечно сухих дерев. Дом. Отношение буквы к случайности, коей нет. Что-то чугунное-литое, вроде резьбы впотьмах. Можно вернуться, придумать другой сюжет. Что раздражает: чужие ошибки в своих словах. Место не будет свободным, часто бывает пустым. Пьесы не очень похожи, сцена привычно-стара. Песни звенят надрывно, мелодии их просты, И заглушает их голос: пойдем, пора! * * * Какой-то кнопкой, вроде сброса, Вершить беспечные дела. Куда меня, о, рифма-глосса, Путем жемчужным завела, Какие райские созвучья Дождем медовым пролились, С усердьем рачьим или щучьим Притворно увлекали ввысь. Что ж лебедь? Улетел, но скоро Опустится на гладь и твердь. Любуйтесь, бросьте хлебных корок, Но лучше не давайте петь. Доброжелатель, враг ли тайный Задал вопрос, ответа нет: Кто пересмешник попугайный, А кто (тихонечко) поэт. Страсть крепнет. Буря закипает. Дебаты переходят в бой. А я ответы – знаю, знаю И все несу их стороной. 2 марта 2005 * * * Вашим ученым безднам, Беттина, Место в пугающей тьме бессердечной. Взглянешь: пустоты, Отпрянешь, но кто-то Мерно потянет назад Веку ушедшей любви Петь поминание. Ноты Пуще, чем книги горят. Кудри блестели, мерцая, мерцая, Жаждали света лампад. Вечер струил аромат Нежных сомнений... Пепел осыпал, и пыль одолела. Черти уводят – за дело, за дело. Дева, учение – ад! Вашим ученым бредням, Беттина, Место в сердечной золе. 12 марта 2005 * * * Горсть манны – словно пыль одна. Развей! Настало время судей. Тверди моленья о сосуде Без дна, без сна, Хоть лоб разбей, сомкнулись небеса И знак не явят. Под восточным ветром Что на оливах, что на кедрах Недолго держится роса. Как знаешь, впрочем. По полету птиц Иные ищут в дальних, зябких странах Следы пророков истинных, обманных И юных, и беспечных жриц. 6 апреля 2005 * * * День смешной, лампадой новой Ты расцвечен кое-как. Обольстишь ли, как Кановой Трижды ваянный пятак? О пристрастьях бесполезных Что пропеть мне? Дар как дар, С перуном из черной бездны Низвергавшийся нектар. Просодия не про Пана. Пан пропал – лишь громче трель. Эх, юдолище обмана! Эх, свирель моя, свирель. * * * Втрое посредственный полог тебе, Тайна, которой цена – три обола. Царствует соло красавица Лола, Мир притаился в немой ворожбе. Прочь, гегельянец! Бессмысленный, прочь! К трону подходит ничейная дочь. Стук каблучков по железным мостам, Мелкие птицы грешат небесами, В меру чужими гремит голосами Серой планиды дырявый тамтам. Это стаккато, а это – форшлаг. Ноты ускачут, да будет не так. Скроется трижды и трижды и три, Ветер сметет до последних пылинок Шлейф лепестков, легкомысленно длинный, День растянувший до красной зари, Нынче – свежайший, а завтра – сухой. Чтоб ни случилось, красавица, пой. 1 июня 2005 * * * Щупальца твоих кальянов, Извиваясь, говорят: В мире не было обмана. Правда – яд, и кривда – яд. Виноград притворно сладок, Рядом царствует халва. Я без склада и без лада Буду петь, ронять слова. Распахни одежды, телу В ароматах как в раю. Коль чему-то есть пределы, Не о них сейчас пою. Из очей твоих бездонных Взглядов сыплются лучи. В мире не было закона. Мир блаженствовал в ночи, Но предался своеволью И бежал из темноты. Сразу стало много боли. Я не первый. Да и ты. Нам досталось слишком мало От беспамятства времен. В мире не было кинжала. Затупился скоро он. В мире не было порока, Если был, то звался: рок. В мире не было востока, Ибо мир и есть восток.